Шестая блондинка - Страница 27

— Он упоминал об этом. Я думала, просто ради красного словца. Он делился со мной предположениями о том, что стал бы делать, если бы фортуна не повернулась к нему лицом. Но если это правда, то все остальное — видимо, тоже?

— Что значит «все остальное»? Прежде чем он оказался заложником обстоятельств, он много чего перепробовал в жизни. Какое-то время обретался на ранчо в Америке, пока ему не наскучило скакать на лошадях, ловить их арканом и строить из себя ковбоя. Ему захотелось чего-то более опасного и увлекательного, и он стал каскадером. Карабкался на здания и мосты, выпрыгивал из машин, несущихся на полном ходу. В этом деле все нужно планировать с точностью до долей секунды, что требовало ясной головы и великолепной физической формы. И еще немалого мужества. Одно неверное движение — и можно получить серьезную травму, а то и погибнуть. Когда он занялся журналистикой, я вздохнула с облегчением. Но, как оказалось, рано. Он стал военным корреспондентом и, разумеется, полез в самое пекло. Опыт каскадера много раз выручал его, казалось бы, в безнадежных ситуациях, да и не его одного. Однажды, чтобы спасти своего оператора, он бегом пересек минное поле.

— Боба Шелдона? — проглотив застрявший в горле комок, спросила Линдси.

— Да, так его звали. Вы с ним знакомы?

— Да, знакома. — Она вспомнила, как Боб Шелдон разминал ногу, на которую прихрамывал. Теперь понятно, почему он с таким неподдельным восхищением относится к Нику Фарадею. На секунду ей сделалось дурно, когда она представила, какой опасности подвергал себя Ник. Хорошо, что они еще не были знакомы в те дни, — она бы не выдержала таких переживаний. Я просто поражена! А я-то думала…

— Что Ник родился в рубашке? Не удивляйтесь моей проницательности, Линдси, просто у вас все написано на лице. Нетрудно догадаться, о чем вы думали: мол, Нику досталось в наследство хорошо поставленное дело, а сам он и пальцем не шевельнул.

— Я и понятия не имела, что настолько простодушна. Впредь буду следить за своей мимикой. Вы, конечно, правы. И спасибо, что сказали о моей «прозрачности».

— Не стоит благодарности, — сухо ответила Луиза Дельмар и задумчиво продолжала: — Ник занялся бизнесом, чтобы исправить ошибки отчима. Он считал, что это его моральный долг. А я тем временем старалась уверить себя в том, что дела обстоят не так уж плохо. Впрочем, даже себя мне не удавалось обмануть, а Ника — и подавно. Однако он был настолько добр, что позволял мне сохранять хорошую мину при плохой игре. Дела находились в ужасном состоянии и винить в этом было некого, кроме самой себя. Мне не следовало наделять его отчима, этого лентяя и мерзавца, такими широкими полномочиями. Ник понимал, что корабль неминуемо пойдет ко дну, если он не возьмет дело в свои руки. И он тем более заслуживает уважения, что у него не было ничего, кроме смелости и ума, которые с лихвой компенсировали полнейшее невежество в деловых вопросах. Он ничего не смыслил в парфюмерии и косметике, но всюду совал свой нос, расспрашивал сведущих людей и мало-помалу доходил до всего своим умом. Каждый заработанный пенс он вкладывал в дело, чтобы не допустить банкротства. Он утверждает, что вкалывал как проклятый — иной раз по шестнадцать часов в сутки — для того, чтобы защитить свои капиталовложения. Но я-то знаю, что это не так. Он делал это ради меня. Нет, Линдси Купер, Ник — не мой внук, нас не связывают кровные узы, но, даже если бы он был плоть от плоти моей, и то не мог бы быть мне ближе. Мне хотелось, чтобы вы это поняли. Теперь, когда вы все знаете, можно поговорить о том, что привело вас ко мне.

— Я в полной растерянности, мадам. Мне казалось, я нуждаюсь в вашей поддержке. Не для того, чтобы получить эту работу, а как раз наоборот. Я думала, мне самой не хочется стать «мисс Шарм». Но теперь…

— На вашем месте я не стала бы тратить время зря, прикидывая, что будет в том, а что в другом случае. Все уже решено. Я видела, как Ник на вас смотрел. Возможно, он и сам еще толком не понимает своих устремлений, — хотя не думаю, что он так глуп, — но мне не кажется, что он ограничится тем, что обернет вас в золотисто-белую бумагу, в которой вы будете воплощать собой добродетель. Поступив так, он повел бы себя как последний болван. Девочка, не надо смотреть на меня большими глазами и делать вид, будто вы не понимаете, что я имею в виду. Я приготовила вам кое-что в подарок. Он лежит там, завернутый, в ожидании вашего прихода. Вот видите, я в самом деле знала, что вы придете. — Она позвонила в колокольчик, и тут же появилась служанка. — Мари, принесите сверток, — приказала она. — Вы знаете, о чем идет речь?

— Да, мадам.

— Все звучит так загадочно. А что это за подарок? — спросила Линдси.

— Сейчас увидите. Спасибо, Мари. — Взяв сверток, принесенный служанкой, Луиза передала его Линдси. — Раскройте и посмотрите. Оно не должно было помяться; не мялось даже когда, скомкав, я совала его в самый угол чемодана. Оно сшито из особой ткани. К большому сожалению, сейчас таких уже не встретишь.

— Это, наверное, что-то совсем особенное, — слегка смутившись, заметила Линдси, послушно развязывая ленту и разворачивая бумагу.

Прежде чем Луиза Дельмар заговорила снова, Линдси поняла, что это. Она видела это произведение искусства у Ника в руках. Платье, о котором можно только мечтать: белое, украшенное по вороту мягкими сборками и кружевами и отделанное тонкой серебряной нитью, которой были изящно вышиты и кружевные рукава, доходившие до запястий.

— В тот вечер, когда мы с вами познакомились, Ник хотел, чтобы на вас было именно это платье. Не знаю, почему он остановил свой выбор на нем. Может быть, случайно, а может, это судьба. Дело в том, что удача сопутствовала мне всякий раз, когда я надевала его. Я была в нем, когда мой будущий муж сделал мне предложение. Оно всегда приносило мне счастье. Иной раз мне казалось, что оно обладает какими-то таинственными свойствами, в его швах ручной работы заключается некая волшебная сила, которая всячески меня оберегает. Надеюсь, оно будет оберегать и вас.